Театр драмы и комедии на Таганке Форум

«Пир во время чумы»
3/VI 89

Тогда появилась опасная тенденция – сумеет ли Любимов пройти испытание всеобщим признанием? Да плюс пресловутые «двадцать пять лет» (по Станиславскому) истекли именно в 1989 году. Если когда-то Таганка была одна, то к тому времени появилось много студий, «Школа драматического искусства», «Ленком» М. Захарова. Когда Любимов говорил о жизнеспособности труппы – это, прежде всего, объективно следовало бы отнести к сохранению в неприкосновенности школы и метода Любимова, чувства ансамбля, но ведь именно канонизация всегда была Таганке чужда.

Главное достоинство спектакля заключалось в том, что он заставлял думать. «Добрый человек» был еще, по существу, не Таганкой. «Добрый человек» и «Тартюф» – эти спектакли Любимов мог бы поставить и в Театре Вахтангова, вопрос лишь в возможности тогда назначения Любимова главным режиссёром Театра Вахтангова. Но вряд ли Театр Вахтангова можно было делать «театром Любимова». А Любимову нужен был «свой» ансамбль. Трудно судить выиграли бы от такого назначения обе стороны.

Удачные моменты спектакля – весь «Моцарт и Сальери»: тут режиссёр притушевывал себя, «Моцарт и Сальери» ничуть не казался нудным за счет блистательной интуиции и музыкальной правдивости А. Шнитке, упоительной игры И. Бортника, интересной игры Л. Филатова. Вообще, в отличие от М. Захарова, Г. Яновской Любимов не акцентировал «актуальные» для конца 1980-х годов места текста. Пушкин стоял у него во главе угла.
Школа у актёров на высшем уровне. Труппа показала, что она жизнеспособна.
«Скупой рыцарь». Кроме поющего Жида – Ф. Антипова, чем-то отдалённо напоминающего о «Ревизской сказке» практически ничего интересного не было.
«Каменный гость» начинался с очень интересного театрального эффекта, но здесь опять же, как и в «Борисе» подгаживало однообразие, безликая техничность оформления.
Интересная находка – трагедийная театральность – белый занавес на подвижной стенке с проецируемым крестом, интересна подъёмная стена. Костюмы в «Каменном госте» не в пример «Моцарту и Сальери» были очень театральны. Только вот стулья и трафаретная задняя стенка очень портили ощущение театральности. Вообще Новая сцена – это «утилитарно-техническая» Таганка. Как бы можно было гениально поставить спектакль на Старой сцене: белая кирпичная стенка с проецируемым крестом, черный занавес.
Яркие работы: Бортник – Моцарт, Демидова – Донна Анна.
Именно «Каменный гость» натолкнул на мысль (раньше не думал о том), что без маленьких трагедий Пушкина Таганка невозможна, но надо было их поставить гораздо ранее, спектакль был бы иным, чем в 1989 году.

Тогда обозначилась возрастная проблема. Подумалось: вот если б Любимов хоть раз в n лет делал выпуск в Театральном училище (позже это имело место). Но думается, «Каменный гость» и «Моцарт» в целом – удачи Любимова, я лично до премьеры даже не мог представить себе, что вообще с этим материалом можно было бы сделать в стиле Любимова. Но по сравнению с «Тартюфом» спектакль выглядел как переход от яркости к техницистской безликости.

В застойные годы Таганка выполняла три «функции»: политическая трибуна, «передовая» театральных новаций, и просто единственная значительная театральная идея (особенно в 1970-е), одновременно и элитарный, и общедоступный и полуподпольный театр.
Во времена перестройки «политическую трибуну» отобрал Ленком, «передовая» театральных новаций открылась во всеобъемлющем масштабе, «свежая идея» перешла к А. Васильеву, хотя как ни парадоксально, при полумёртвом театре труппа была самая живая и самая высокохудожественная. Театр тогда превратился в концертную площадку: изредка понаезжал Любимов – что-то возобновлял или ставил, шли старые, превращающиеся в рухлядь и рутину спектакли, творческие вечера, очень часто театр предоставлял сцену другим театрам и студиям. Появление множества студий отняли у Таганки монополию на непривычность форм. Осталась только школа.
Тогда появилась еще одна тенденция – статьи и высказывания о «новой кампании против Таганки», «атмосфере травли». Попробуй заикнись тогда о том, что не всё что делается в нынешней Таганке гениально, и тебя обвинят черт знает в чем. Появилось новое «неприкасаемое» имя.