Дата, время: 06.04.08 21:33. Заголовок: Выдающиеся спектакли Таганки. «Дом на набережной»

Как все-таки индивидуально зрительское восприятие...
никто в теме о Боровском пишет:

цитата:

любимовская тема – ностальгия по старой Москве. Отсюда фасады старых «захолустных» уголков Москвы. Вот эту эстетику Любимов проводит в «Мастере» и «Обмене». Но в спектакле «Дом на набережной» темы ностальгии по старой Москве, которая имела место в романе Трифонова, ни у Любимова, ни у Боровского не прозвучала.

Мне бы никогда в голову не пришло, что можно так лирически - как ностальгию по старой Москве - толковать тему "Дома на набережной". У Трифонова идея страшная была в повести: тема страха, которая толкает человека на компромисс до тех пор, пока этот самый человек из-за вечных компромиссов не теряет окончательно и совесть, и облик человеческий. Боровский как раз очень яркое решение придумал: окна Дома на набережной, которые перегородили сцену. За этими окнами - прошлое главного героя, а сам герой - среди зрителей. Воспоминания всплывают за стеклами, мучают его совесть, а ему туда, назад, в прошлое, хода нет. Да вдобавок его, главного героя, песня Высоцкого о душах, которые нужно спасать, как шпицрутен хлестала. Да и не только его: кто из зрителей в какой-то момент своей жизни в большей или меньшей мере не шел на сделку с совестью?
Время у Трифонова в повести - сталинское, а символ этого времени - дом на набережной. Едва ли у Трифонова, Любимова и Боровского была ностальгия по ТАКОЙ Москве.
Это я не в порядке полемики, а на правах личного воспоминания. Для меня "Дом" - один из самых дорогих мне спектаклей и одно из самых сильных театральных впечатлений. В том числе, благодаря Боровскому.

 Дата, время: 06.04.08 23:29. Заголовок: Вы знаете... Я лично..

Вы знаете... Я лично посмотрел спектакль раньше, чем прочел повесть.
Помните еще по «петербургскому» каналу была такая программа «Пятое колесо»? (Своего рода символ перестройки.) И там была рубрика «Дом на набережной»: от выпуска к выпуску трагические истории о тех, кого забирали по ночам из «Дома на набережной». А я лично повесть прочитал еще позже. И когда открывал повесть, то был уверен (памятуя еще любимовский спектакль), что и повесть будет тоже об этом. Но оказалось, что повесть совсем не об этом. Более того – в повести этого практически нет, так только упоминания вскользь. И мне думается не только потому, что в то время писать об этом открыто было нельзя.
Я плохо помню спектакль, видел его один раз. Помню, что Золотухин всё время хлопал дверью лифта. Тогда я это воспринял, что герой как бы «захлопывает» из памяти какие-то неблаговидные поступки... потом спустя годы я подумал: а может быть это дверь лифтовой шахты захлопывалась за теми, кого забирали по ночам?
Кстати сам Любимов где-то писал или говорил в интервью, что у него сначала была одна идея сценического решения, а потом вдруг уже на стадии постановки его неожиданно осенила другая. И кто знает, может быть первая была бы лучше.

Arlecchino пишет:

цитата:

Едва ли у Трифонова, Любимова и Боровского была ностальгия по ТАКОЙ Москве.

У Боровского и Любимова может быть... но вот у Трифонова...
Любимов по-своему трактует повесть. Например, к профессору Ганчуку у Трифонова отношение явно неприязненное. Несмотря на то, что он пострадал от тогдашних порядков. В жизни ведь тоже всё не делится только на черное и белое: он жертва режима, но это еще не аксиома, что он хороший человек и все к нему должны испытывать приязнь. Трифонов рисует Ганчука твердолобым, неприятным человеком... и потом помните в конце повести: все умерли, а он живёт, портит жизнь другим... и еще сто лет проживёт и ничего ему не делается, никакие болезни не берут. Т. е. явно симпатии Трифонова не на стороне Ганчука. А Любимов момент травли Ганчука делает едва ли не главным в спектакле. Во всяком случае, придаёт ему гораздо больше значения, чем в первоисточнике.
Можно конечно было сделать спектакль о репрессиях сталинского времени. О том, как профессор идёт с пустыми молочными бутылками...
Но, во всяком случае, мне представляется неправильным ставить спектакль по повести Трифонова как спектакль о репрессиях сталинского времени. Потому что повесть Трифонова совсем не об этом.

 Дата, время: 07.04.08 08:29. Заголовок: О "Доме на набережной"

никто пишет:

цитата:

Но, во всяком случае, мне представляется неправильным ставить спектакль по повести Трифонова как спектакль о репрессиях сталинского времени. Потому что повесть Трифонова совсем не об этом.

Так и спектакль был не об этом, поверьте! Точнее - не только об этом. Мне, в свое время, посчастливилось видеть "Дом" (не смейтесь) десятки раз - я его до сих пор почти наизусть помню. У Трифонова (и это его, пожалуй, его главная тема) часто исследуется проблема ОБМЕНА ДУШИ, как черта целого поколения. Люди боялись, совершали от страха одну подлость, за ней следующую, постепенно превращались в конформистов (а то и в откровенных мерзавцев). Об этом у него много написано - не только "Обмен" и "Дом". Просто в "Доме" эта тема подана гораздо острее. Вас, видимо, смутило то, что в повести все мягче, повествовательней что-ли. Ну, Трифонов и был таким - тихим, раздумчивым. А театр - совсем другое дело. Там нужно жестче, ярче, активнее. Да и Любимов человек другого темперамента. Вы пишите, что у него поначалу иная трактовка была - так это не трактовка СМЫСЛА, а трактовка декорации, т. е. внешнего решения. Это отдельная тема. Скажу только, что артисты злились на окна Боровского, говорили: "Что мы, рыбы что ли, в аквариуме играть". Не помню, где мне это воспоминание попалось, но, кажется, у самого Боровского в книжке.
И еще одно. У Трифонова Москва - не ностальгическое воспоминание. Она у него, как мистическое зеркало. Она как бы отражает изменения в душах человеческих. А изменения эти разные - уродливых почему-то больше. Да, собственно, что и говорить - в мистическом городе живем

 Дата, время: 07.04.08 18:32. Заголовок: Arlecchino пишет: В..

Arlecchino пишет:

цитата:

Вас, видимо, смутило то, что в повести все мягче, повествовательней что-ли. Ну, Трифонов и был таким - тихим, раздумчивым. А театр - совсем другое дело. Там нужно жестче, ярче, активнее. Да и Любимов человек другого темперамента.

По моему мнению, это не совсем так, хоть Вы и смотрели спектакль «десятки раз». (Это сколько же? Раз двадцать-тридцать?)
Когда я смотрел «Преступление и наказание», «Мать», «Мастера и Маргариту», «Подростка» – в отличие от «Дома на набережной» у меня не возникало ощущения, что спектакли каким-то образом вступают в противоречие со стилем первоисточника.
Года два назад показали по ТВ «Тихий Дон» Бондарчука-старшего в окончательной версии Бондарчука-младшего с итальянскими артистами в главных ролях. О чем получился фильм?.. Жена в отсутствие мужа ушла к другому, а приехал муж и набил ей за это морду, и т. д. Но ведь роман Шолохова не про это. Получается, что создатели фильма (или его окончательной версии) несколько исказили тему романа «Тихий Дон», усилив его «мыльнооперную» составляющую.
И если Любимов, создавая инсценировку трифоновского-же «Обмена» на мой взгляд, выступил как тонкий стилист, то ставя спектакль по повести «Дом на набережной», несколько сместил акценты, усилив политическую составляющую, всё окрасил только в черное и белое.
О чем повесть Трифонова?.. Автор просто сел за стол и описал детство героя, его студенческие годы, описал правдиво всё как оно и было. Упомянул и ужасы сталинского времени. Но именно упомянул. Обличительного пафоса как в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева в повести Трифонова нет. Антисталинский пафос есть у Рыбакова («Дети Арбата»), у Гроссмана («Жизнь и судьба», «Всё течет»), но эти произведения по художественным достоинствам несоизмеримо ниже «Дома на набережной» Трифонова. Трифонов не осуждает своего героя – Глебова.
Ностальгия у Трифонова, на мой взгляд, присутствует. Не по тем негативным явлениям, разумеется, которые, увы, как говорится, имели место быть. А ностальгия по детству, по безвозвратно ушедшему времени. И по «дому на набережной», но не по тому, из которого забирали по ночам людей и везли на Лубянку... Повесть ведь и заканчивается тем как Шулепников едет на троллейбусе и видит весь в огнях «дом на набережной», где прошли счастливейшие годы его жизни, несмотря на то, что они совпали с годами сталинизма, военными и послевоенными годами. Вот этот мотив в спектакле Любимова не прозвучал.

 Дата, время: 08.04.08 07:56. Заголовок: никто пишет: Да, по..

никто пишет:

цитата:

(Это сколько же? Раз двадцать-тридцать?)

Да, пожалуй, так и выходит: раз десять за сезон, с 1980 по 84-й. Я, в общем, статистику не веду Так, на вскидку, только.
Спорить с Вами не буду - каждый имеет право на свое восприятие. Только пара реплик.
Свойство театра - усиливать силу слова. То, что на бумаге кажется "тихим", со сцены звучит "громко". Любимов никогда не "натягивал" собственных смыслов на "чужие" тексты. В конце концов, если режиссер думает, что он умнее автора - пусть садиться и пишет свою пьесу. Просто, часто на Таганке случалось так, что "тихое" на бумаге обретало очень громкий голос на сцене. Мне тоже довелось прочесть "Дом" гораздо позже, чем увидеть спектакль. Думаю, не будь спектакля, многое в повести так и осталось бы мной "не прочитанным". У Любимова все было: и Ганчук с бутылками, и авторский голос (Неизвестный - такой персонаж "от автора" был).

Вы пишите:

цитата:

Шулепников едет на троллейбусе и видит весь в огнях «дом на набережной», где прошли счастливейшие годы его жизни,

Только Шулепников в это время - спившийся сторож в крематории, где похоронена дочь Ганчука Соня. Не "счастливейшие ли годы" его так раздавили? И Глебова, и Ганчука, и Антона?
А заканчивался спектакль примерно так (текста у меня, извините, нет): " Впереди меня тянулся город, который я так помнил, так любил и так старался понять..."

 Дата, время: 20.09.08 22:09. Заголовок: Вы не забывайте, что..

Вы не забывайте, что сценарий спектакля писал Ю.Трифонов совместно с Ю.Любимовым. Трифонов присутствовал на репетициях, высказывался на худсоветах. Это была его последняя работа перед смертью. Спектакль вышел весной 80-го года, а Трифонов умер осенью того же года. Спектакль удивительно гениальный. К счастью, осталась его видеозапись. Мурашки пробирают, когда смотришь.